Понимает ли Дональд Трамп (Donald Trump), что фактически передал мировое лидерство Китаю? Вряд ли. Во время недавнего визита в Азию иностранные лидеры льстили ему и осыпали личными дарами, так что он вернулся домой с эго, раздутым ещё сильнее обычного. Никто из ближайшего окружения не рискнул бы сказать ему, что, если вникнуть в суть его договорённостей, это выглядит как позорное отступление. Когда Чак Шумер (Chuck Schumer) напомнил ему о реальном масштабе его провала, Трамп ответил своей фирменной истерикой:
Ну что ж, если это измена — извлечём из неё максимум выгоды. Весь мир видит то, о чём льстецы Трампа ему умалчивают: его конфронтация с Китаем в итоге лишь подчеркнула мощь Пекина и уязвимость Америки.

Я не сторонник меркантилизма. Трамп, возможно, убеждён, что мировая экономика — это игра с нулевой суммой, где выигрыш одной страны означает проигрыш другой. Но это не так. Стремительный подъём Китая после реформ Дэн Сяопина (Deng Xiaoping) не стал причиной бедности Америки. Напротив, превращение страны с населением в 1,4 миллиарда человек из нищей в державу со средним уровнем дохода (по душевому доходу Китай всё ещё уступает Америке и Европе) сделало нас богаче — расширив мировые рынки и снабдив промышленными товарами, производство которых у нас обходилось бы куда дороже.

Однако подъём Китая породил серьёзные геополитические вызовы. Ещё в 1980-е годы все крупнейшие экономики мира представляли собой демократические государства, связанные с Соединёнными Штатами не только формальными союзами, но и общими политическими ценностями. В начале XXI века демократические страны по-прежнему доминировали в мировой экономике. Теперь же экономика Китая, если судить по реальному объёму производимых товаров и услуг, уже превзошла американскую — и значительно опережает любую другую:

Китайская экономика не только колоссальна, но и во многих отношениях развита гораздо сильнее, чем можно было бы ожидать от страны со средним уровнем дохода. Как я отмечал вчера, Китай лидирует в сфере возобновляемых источников энергии — одной из ключевых технологий XXI века — и одновременно представляет серьёзную конкуренцию США в области информационных технологий.

Почему это представляет проблему? Китай не является злом, и хотя я люблю свою страну, я не считаю, что Америка и её союзники обладают каким-то врождённым правом управлять миром. Но с исторической точки зрения Америка была относительно доброжелательным гегемоном — во многом потому, что мы были не просто нацией, а идеей. И Pax Americana, несмотря на все свои ошибки и порой тяжкие грехи, в целом оставалась силой, служившей свободе. Назвать нас лидером свободного мира — это было не просто политическое клише, а отражение реальности, пусть и с немалым числом тёмных страниц.

Китай, напротив, не является демократией: это авторитарный режим, и те, кто полагал, что рост китайского среднего класса неизбежно приведёт к политической либерализации, оказались глубоко неправы. Более того, Китай вовсе не выглядит страной, стремящейся отстаивать какие-либо идеалы за пределами собственных границ.

Таким образом, подъём Китая ставит под угрозу либеральный, в целом свободолюбивый мировой порядок, который помогала строить Америка. Как с этим быть?

Администрация Байдена подошла к потенциальной угрозе, исходящей от роста Китая, гораздо серьёзнее, чем предполагает большинство, и попыталась выстроить довольно жёсткую политику сдерживания. В частности, она действовала по трём направлениям:

1. Поддержка возобновляемых источников энергии: Закон о снижении инфляции предусматривал субсидии на экологически чистую энергию — как на её использование, например, покупку электромобилей, так и на производство ключевого оборудования, такого как аккумуляторы, внутри страны. Эти субсидии преследовали несколько целей: продвижение возобновляемых источников энергии, помощь депрессивным регионам и ослабление доминирования Китая в стратегически важных технологиях.
   
   
2. Поддержка передовых технологий: Закон CHIPS (CHIPS Act) предоставлял субсидии для развития передовых технологий, особенно производства полупроводников, чтобы сохранить лидерство США и снизить зависимость от иностранных поставщиков.
   
   
3. Экспортный контроль: Администрация Байдена ввела контроль над экспортом как полупроводников, так и оборудования для их производства в Китай, чтобы ограничить доступ страны к технологиям будущего, включая искусственный интеллект и высокопроизводительные вычисления.

Были бы эти меры эффективны для сдерживания Китая и помогли бы США сохранить технологическое превосходство? Мы никогда не узнаем, потому что администрация Трампа отвергла все эти инициативы.

Америка больше не ведёт борьбу за лидерство в области возобновляемых источников энергии, поскольку Трамп и его союзники выступают против ветровой и солнечной энергии. Они не просто отменяют субсидии — они стремятся фактически уничтожить сектор возобновляемой энергии в целом.

Трамп резко раскритиковал закон CHIPS и саму идею использования субсидий для стимулирования отечественного производства. Он отдаёт предпочтение тарифам. Как показывает график в начале этого поста, он изначально ввёл очень высокие тарифы на Китай. (Указанная ставка действовала с 15 апреля — это не первоначальный «тариф Дня освобождения» (Liberation Day), а пересмотренная ставка, введённая через неделю, после того как министр финансов Скотт Бессент (Scott Bessent) и министр торговли Говард Лутник (Howard Lutnick) убедили Трампа полностью пересмотреть планы, пока торговый советник Питер Наварро (Peter Navarro) находился на другой встрече).

Но теперь Трамп резко снизил тарифы на Китай. По оценке Budget Lab, они практически сравнялись с тарифами на другие страны, за исключением Канады и Мексики. Например, Китай теперь сталкивается с тарифами, которые лишь немного превышают те, что применяются к нашим бывшим союзникам в Европейском союзе.

При этом Трамп намекнул, что Nvidia, производящая самые передовые чипы для искусственного интеллекта, всё же может получить разрешение на продажу своей продукции в Китай.

По сути, Трамп отступил в конфронтации с Китаем. Если это была торговая война, Китай победил. Почему?

Ответ во многом заключается в том, что у Китая было больше рычагов влияния на нас, чем у нас на него. Америка являлась или оставалась важным экспортным рынком для Китая, тогда как Китай обладал почти монопольным контролем над редкоземельными металлами, критически важными для многих передовых технологий. Ограничения Китая на их экспорт в США создали для нас куда большие проблемы, чем тарифы Трампа для китайской стороны.

Трамп не был причиной этого дисбаланса, который ни одна из сменяющих друг друга администраций США не смогла устранить. Но он явно не понимал этого, вводя штрафные тарифы без видимого осознания того, что Китай может ответить встречными мерами.

Кроме того, Трамп продемонстрировал готовность поддаться на обещания Китая возобновить закупки американской сои. Можно сказать, что он уступил будущее Китаю в обмен на горку бобов. Особенно удивительно, что Китай ранее давал аналогичные обещания по закупкам американских товаров во время первого срока Трампа и так их не выполнил.

В более широком смысле, несмотря на резкие заявления в адрес Китая, тарифная политика Трампа не была чётко направлена на ключевой геополитический вопрос роста китайской мощи. Вместо этого он сосредоточился на введении тарифов против Бразилии, потому что ему не понравилась внутренняя политика страны — они осмелились попытаться осудить бывшего президента после его попытки государственного переворота, — и против Канады, потому что провинция Онтарио показала по телевизору рекламный ролик, который его расстроил. Тарифная политика Трампа была скорее «Эго прежде всего» (Ego First), чем «Америка прежде всего» (America First).

В целом, это противостояние стало демонстрацией силы Китая и слабости США. Если учесть, как Трамп оттолкнул наших союзников, можно с уверенностью сказать, что Америка больше не является ведущей мировой державой. Если будущий президент не совершит чудо и не восстановит наш авторитет на мировой арене, будущее будет принадлежать Китаю.

Перевод статьи We’re Number Two!

Тэги: США, Китай, Экономика

05.11.2025