Чуть более шести месяцев назад Дональд Трамп (Donald Trump) потряс мировое сообщество, объявив о резком повышении тарифов — до уровней, невиданных со времен 1930-х годов. Большинство этих мер было очевидно незаконными и уже признано таковыми судами низшей инстанции. Однако никто не знает, какое решение в итоге примет чрезвычайно лояльный Верховный суд (Supreme Court).

С тех пор администрация Трампа отменила часть введённых тарифов, но одновременно ввела новые — некоторые из них по совершенно неожиданным и даже странным причинам. Так, например, один из тарифов появился после того, как канадская провинция Онтарио разместила рекламу, вызвавшую у президента раздражение. Подобные действия создают атмосферу постоянной неопределенности и подрывают доверие к экономической политике страны.

В связи с падением своего рейтинга в Соединённых Штатах (как он сам утверждает — из-за «фейковых новостей») Дональд Трамп, по всей видимости, намерен заключить ряд соглашений с Японией, Южной Кореей и Китаем в ходе своего продолжительного визита в Азию. Ему крайне важно объявить хотя бы о какой-то победе, чтобы продемонстрировать успехи и двигаться дальше. Даже внутри Республиканской партии тарифная политика Трампа вызывает растущее недовольство. Пятьдесят два сенатора проголосовали против введения тарифов на товары из Бразилии, а представители штатов с развитым сельским хозяйством выражают обеспокоенность из-за моратория Китая на закупки американской сои.

Если, конечно, не последует очередной всплеск непредсказуемости со стороны президента, можно предположить, что мы приблизились к пику тарифной политики Дональда Трампа. Однако поводов для радости нет. Хаотичный и противоречивый подход к тарифам уже нанес экономике три ощутимых вида ущерба: рост цен для американских производителей и потребителей, рост экономической неопределённости и утрату глобального доверия к Соединённым Штатам. Даже если наиболее тяжёлые последствия — в виде ценовых шоков и нестабильности — остались позади, очевидно, что тарифная политика Трампа нанесла долговременный урон не только американской экономике, но и всей системе международных экономических отношений.

Чтобы оценить истинные масштабы нанесённого ущерба, необходимо сначала рассмотреть реальное воздействие тарифов на уровень цен и состояние рынка труда.


С момента начала тарифной кампании Дональда Трампа инфляция в Соединённых Штатах заметно ускорилась. В конце прошлого года — ещё до «Дня освобождения» (Liberation Day) и всех последующих событий — профессиональные прогнозисты ожидали, что так называемые базовые потребительские цены, не учитывающие колебания цен на продукты питания и энергоносители, вырастут на 2,4% в течение 2025 года. Однако, согласно последним доступным официальным данным (и, вероятно, единственным, которые мы сможем получить в обозримом будущем), базовая инфляция фактически достигла 3%.

Более явные свидетельства поступают от Pricing Lab — исследовательской группы, которая анализирует розничные цены, публикуемые в Интернете. Этот источник особенно ценен в условиях продолжающегося закрытия правительства, когда официальная статистика недоступна, и может оставаться таковым даже после его завершения, если администрация Трампа попытается исказить официальные данные. Я уже обращался к их исследованиям ранее. Новые данные Pricing Lab показывают заметный скачок цен на импортные товары — особенно на фоне устойчивой тенденции к их снижению в период «До Трампа»  (Before Trump, BT). В свежей аналитической статье исследователи оценивают, что введённые тарифы Трампа привели к росту общих потребительских цен примерно на 0,7%.

Это весьма ощутимый показатель, хотя он и ниже, чем прогнозировалось во многих экономических моделях. Так, согласно последним расчётам Йельской лаборатории бюджетных исследований (Yale Budget Lab), влияние тарифов на потребительские цены оценивается примерно в 1,3%. Откуда берётся это расхождение? Какие факторы могут объяснить разницу между расчётами различных исследовательских групп?

Администрация Дональда Трампа стремится убедить общественность в том, что издержки от введённых тарифов несут иностранные производители. Однако статистические данные однозначно свидетельствуют об обратном. Ниже приведены цены (без учёта тарифов), которые Соединённые Штаты фактически платят за импортные товары — за исключением нефти, стоимость которой подвержена значительным колебаниям по причинам, не связанным с тарифной политикой:

Цены, по которым зарубежные поставщики продают свои товары на американском рынке, сегодня лишь незначительно выше, чем год назад. Однако, чтобы компенсировать воздействие тарифов, эти цены должны были бы снизиться более чем на 10 процентов. Следовательно, иностранные производители фактически не взяли на себя существенную часть тарифных издержек — основное бремя легло на американские компании и потребителей.

Почему же тогда тарифы не вызвали более заметного роста потребительских цен? Многие аналитики полагают, что американские компании сдерживают повышение цен, беря дополнительные издержки на себя, вместо того чтобы перекладывать их на потребителей. Однако подобная стратегия не может сохраняться бесконечно: рано или поздно давление на издержки приведёт к повышению цен, а значит — к ускорению инфляции в будущем.

Без сомнения, компании действительно берут на себя часть расходов, связанных с тарифами. Однако, возможно, не в такой степени, как это часто предполагается, поскольку фактический рост тарифов оказался значительно ниже номинальных значений, указанных «на бумаге». Экономисты обычно используют более формальный термин — «установленные законом» тарифы в отличие от «эффективных» тарифов — но я предпочитаю оставаться на более понятной, неформальной манере выражения.

Под «тарифами на бумаге» я понимаю среднюю тарифную ставку, которую можно было бы ожидать, если бы объявленные тарифы применялись к тем товарам, которые импортировались до их введения. Кроме того, как это делает Budget Lab, можно оценить, как средний тариф меняется в результате того, что потребители и компании переходят на товары с более низкими тарифами. Это несколько снижает среднюю цифру, но влияние оказывается незначительным.

Фактическая тарифная ставка, или «эффективный тариф», определяется очень просто: это сумма таможенных сборов, реально собранных с импорта, делённая на стоимость этих импортируемых товаров.

Если посмотреть на эти цифры, сразу становится ясно, что тарифы на практике, хотя и выросли значительно, но не настолько, как тарифы на бумаге. График в верхней части этого поста показывает мою оценку, где цифра «на практике» основана на данных за июль.

Почему же фактические тарифы оказываются ниже номинальных? Схема тарифов, введённая администрацией Трампа, отличается высокой сложностью: ставки сильно варьируются в зависимости от того, какой товар импортируется и из какой страны. Такая структура открывает перед импортёрами многочисленные возможности снизить свои расходы, например, за счёт переклассификации товаров под более низкие тарифные категории.

Некоторые из этих переклассификаций явно являются законными. Импорт из Канады является тому наглядным примером. Даже в рамках тарифов Трампа большинство товаров из Канады могут ввозиться беспошлинно, если они «соответствуют USMCA» (USMCA compliant), то есть подпадают под нулевые тарифы в соответствии с соглашением о свободной торговле, ранее известным как NAFTA, которое было переименовано, но практически не изменилось в ходе первого срока Трампа.

В 2024 году только 38 процентов импорта США из Канады ввозилось в рамках USMCA. Это удивительно низкий показатель, но главной причиной, вероятно, была бумажная волокита: для подтверждения соответствия товара правилам свободной торговли требуется много документов. В частности, для мелких экспортеров эта бумажная волокита часто не стоила того, потому что тарифы были низкими даже для товаров, не сертифицированных как соответствующие USMCA.

В настоящее время тарифы действительно значительно выросли, что вызывает настоящий ажиотаж вокруг дополнительного оформления документов. Так, в июне 2025 года 81% канадского импорта поступало в США без уплаты пошлин. Этот факт наглядно демонстрирует один из скрытых эффектов тарифов: компании несут существенные административные расходы, связанные с необходимостью работать в условиях гораздо более сложной и запутанной тарифной системы.

Другие способы обхода тарифов могут быть незаконными или, по крайней мере, полностью нивелировать цели их введения. Товары из стран с высокими тарифами иногда «отмываются» и перегружаются через страны с более низкими ставками. Экспортеры также могут перемаркировать свои товары, чтобы претендовать на применение более низких тарифов. Разумеется, здесь присутствует элемент мошенничества — как иначе, учитывая сильные экономические стимулы? Тем не менее, суть в том, что фактическое повышение тарифов оказалось гораздо меньше, чем можно было бы ожидать. И нет оснований полагать, что такие схемы обхода исчезнут; скорее всего, это станет квазипостоянной характеристикой системы.

Поверьте или нет, но на самом деле это можно считать хорошей новостью. Факт того, что фактические тарифы оказались ниже ожидаемых, указывает на то, что нежелание компаний перекладывать издержки на потребителей, вероятно, имело меньшее влияние на сдерживание цен, чем считалось ранее. Это, в свою очередь, означает, что в будущем рост инфляции может оказаться ниже, чем опасались многие аналитики.


Тарифная политика Трампа изначально должна была стимулировать возрождение производства в Соединённых Штатах. Пока что таких результатов явно не наблюдается. Занятость в производственном секторе продолжает снижаться, отчасти из-за того, что отдельные тарифы, в частности на сталь и алюминий, значительно увеличили производственные издержки компаний:

С другой стороны, тарифы пока не спровоцировали массовые увольнения в целом по отрасли, хотя несколько крупных компаний, включая Amazon, UPS и Target, в последние дни объявили о планах значительного сокращения персонала.

Однако наиболее поразительной особенностью рынка труда является вовсе не массовая потеря рабочих мест, а скорее его «заморозка» — крайне низкий уровень найма. Я уже писал об этом на прошлой неделе. Экономика, в которой новые сотрудники практически не нанимаются, создаёт серьёзные трудности для молодых людей, только начинающих карьеру, а также для тех, кто по каким-либо причинам потерял работу. Кроме того, это значительно снижает переговорную силу работников. Новый отчёт JPMorgan Chase Institute показывает, что рост заработной платы резко замедлился во всех секторах, а молодые сотрудники наблюдают самый медленный рост зарплат с 2011 года. На фоне ускоряющейся инфляции это становится серьёзным ударом по доходам американских работников.

И неопределенность, вызванная хаотичной тарифной политикой, вероятно, является главной причиной заморозки рынка труда.

Тем не менее, возможно, худший период неопределённости уже позади. Марафонское турне Трампа по Азии, по всей видимости, принесёт некоторую стабилизацию тарифной политики: Соединённые Штаты снизят часть из чрезвычайно высоких тарифов, которые они ввели или угрожали ввести, а азиатские страны дадут расплывчатые, но обнадёживающие обещания инвестировать в США и увеличивать закупки американских товаров. В данном случае содержание конкретных соглашений имеет меньшее значение, чем потенциальное снижение экономической и торговой неопределённости.


Скорее всего, вскоре Дональд Трамп объявит о своей «победе», пойдя на уступки по тарифам и демонстрируя вымышленные показатели инвестиций. Он провозгласит, что выиграл торговую войну. Однако реальность выглядит иначе.

Главная ценность этих соглашений (при условии, что они будут заключены и продержатся какое-то время) заключается в том, что Соединённые Штаты смогут прекратить самоназначенный экономический ущерб. Основные жертвы тарифной политики Трампа — американские потребители, производители и работники. Победа могла бы быть реальной, если бы с самого начала не наносились собственные экономические потери.

Кроме того, даже если соглашения будут достигнуты, они не смогут исправить более глубокий ущерб, нанесённый шестью месяцами тарифного «безумия»: подорванной репутацией США и, вместе с тем, стабильностью мирового экономического порядка.

Во-первых, всё, что сделал Трамп в сфере торговли — помимо своей сомнительной законности — нарушало предыдущие соглашения США с другими странами. В результате Соединённые Штаты выходят из этой торговой войны как страна, которой нельзя полностью доверять в вопросах соблюдения обязательств.

Во-вторых, если рассматривать конфронтацию с Китаем, итог выглядит как демонстрация силы Китая и относительной слабости США. Китай, возможно, пойдёт на косметические уступки, пообещав увеличить закупки соевых бобов или других товаров. Но реальность, очевидная для мирового сообщества — за исключением, возможно, некоторых американских избирателей — заключается в том, что Трамп угрожал Китаю крайне высокими пошлинами, но уступил, когда Китай начал ограничивать экспорт редкоземельных металлов и других ключевых промышленных ресурсов. Китай воспользовался своим преимуществом.

Фактически, можно утверждать, что Китай сейчас явно выигрывает геополитический конфликт с США. Ранее Америка могла рассчитывать на поддержку демократических союзников; теперь она оттолкнула их и заработала репутацию страны, произвольно нарушающей соглашения. Ранее США обладали непревзойденным экономическим влиянием; теперь мир понимает, что с экономической мощью Китая не нужно шутить.

Я подробнее разберу эти проблемы в следующем посте.

Перевод статьи How We Lost the Trade War