Триллионный торговый профицит Китая, несмотря на кажущуюся силу, может быть признаком структурных слабостей его экономики и создает проблемы как для самого Китая, так и для глобальной экономики

В прошлом году Китай впервые в истории достиг рекордного профицита торгового баланса, превысив один триллион долларов. Этот показатель, отраженный в многочисленных аналитических материалах, включая графики от Bloomberg, подчеркивает масштаб влияния Китая на мировую торговлю.

Должен ли Китай праздновать свое достижение? Хотя триллионный профицит торгового баланса выглядит как впечатляющий успех, он скорее отражает структурные слабости китайской экономики, чем её силу. Этот профицит может быть симптомом неспособности Китая решить фундаментальные проблемы, такие как недостаточное развитие внутреннего спроса, зависимость от экспорта и дисбалансы в глобальной торговле.

Однако торговые партнеры Китая тоже вряд ли будут праздновать рекордный профицит Китая. Гигантский торговый дисбаланс создает серьезные проблемы для других стран, хотя и не такие, как их часто представляют сторонники упрощенного меркантилизма, вроде Дональда Трампа. Попытки Китая экспортировать свои внутренние экономические трудности (а именно к этому, по сути, сводится его профицит) неизбежно вызовут ответную протекционистскую реакцию. И такая реакция возникла бы даже в отсутствие Трампа или его политики, поскольку глобальные дисбалансы такого масштаба не могут пройти без последствий.

Начнем с главного: что на самом деле означает положительное сальдо торгового баланса? Многие, включая Дональда Трампа, воспринимают его как признак национальной силы: если страна продает больше, чем покупает, это якобы свидетельствует о её превосходстве над другими. Однако такая точка зрения ошибочна и не учитывает сложности глобальной экономики.

Платежный баланс страны всегда остается сбалансированным. Если говорить точнее (с учетом небольших технических поправок), это означает, что все финансовые потоки — будь то торговля, инвестиции или другие операции — в конечном итоге уравновешивают друг друга:

Торговый баланс + чистый приток капитала = 0

Мне часто приходится сталкиваться с мнением, что успешная экономика, демонстрирующая быстрый рост производительности и лидирующая в передовых технологиях, должна одновременно иметь большое положительное сальдо торгового баланса (как признак высокой конкурентоспособности) и привлекать значительные объемы иностранного капитала (как доказательство ее инвестиционной привлекательности). Однако с экономической точки зрения это невозможно.

На самом деле, когда экономика опережает своих конкурентов в производительности и технологиях, она, как правило, привлекает значительные объемы иностранных инвестиций. Однако это приводит не к профициту, а к дефициту торгового баланса. Яркий пример — ситуация в США после 1995 года. Благодаря более быстрому внедрению информационных технологий производительность труда в США значительно превысила европейские показатели. Это вызвало приток иностранного капитала, но одновременно привело к увеличению дефицита торгового баланса:

И наоборот, значительное сокращение торгового дефицита или увеличение профицита часто свидетельствует о негативных изменениях в экономике. Яркий пример — ситуация в Южной Европе во время кризиса евро 15 лет назад. Тогда резкое улучшение текущих счетов (широкий показатель торгового баланса) стало следствием глубокого экономического спада, сокращения внутреннего спроса и вынужденного снижения импорта, а не признаком здорового роста:

Очевидно, что Греция, Португалия и Испания не стали вдруг более конкурентоспособными. Вместо этого они столкнулись с так называемой «внезапной остановкой» — резким прекращением притока капитала, вызванным потерей доверия инвесторов к их способности обслуживать долги. Это привело к вынужденному сокращению импорта, в основном через политику жесткой экономии, что, в свою очередь, погрузило эти страны в глубокую рецессию.

К счастью, Китай не сталкивается с такими же проблемами, как страны Южной Европы. Однако, как я уже отмечал ранее, китайская экономика испытывает серьезные трудности в адаптации к замедлению роста. Чрезмерно высокие темпы инвестиций, которые раньше были движущей силой развития, больше не являются устойчивыми из-за снижающейся отдачи. При этом правительство до сих пор не готово сделать очевидный шаг — стимулировать рост потребительских расходов, что могло бы стать новым источником экономического роста.

Положительное сальдо торгового баланса — это один из способов компенсировать слабый внутренний спрос. Китай активно способствует росту этого профицита, искусственно ослабляя стоимость своей валюты. Здесь важно уточнить, что «реальный» обменный курс учитывает различия в инфляции между странами, а «эффективный» обменный курс отражает средневзвешенное значение курсов по отношению к торговым партнерам Китая. Именно через эти механизмы Китай поддерживает свою конкурентоспособность на мировом рынке.

Безусловно, огромный профицит торгового баланса Китая пока что помогает поддерживать его экономику на плаву. Однако политика искусственного ослабления юаня, скорее всего, даст обратный эффект. Остальной мир вряд ли будет долго мириться с таким дисбалансом, что может привести к усилению протекционистских мер и торговых конфликтов.

Почему бы и нет? Трамп и его сторонники утверждают, что страны с положительным сальдо торгового баланса, такие как Китай или Канада, якобы «обкрадывают» Америку. Однако этот аргумент не выдерживает критики. На самом деле, можно привести вполне обоснованное мнение, что Китай оказывает другим странам услугу, предлагая качественные товары по низким ценам. Благодаря этому профицит торгового баланса Китая способствует росту благосостояния в Америке и Европе в целом, а не подрывает его.

Однако этот аргумент вряд ли будет принят с политической точки зрения, и на то есть веские причины. Вопрос в том, что такое «Америка в целом», о которой идет речь? На практике выгоды от дешевых китайских товаров распределяются неравномерно: потребители получают преимущества, в то время как работники и компании в конкурирующих отраслях сталкиваются с потерями. Именно это неравенство делает профицит Китая политически чувствительным вопросом.

Рассмотрим так называемый «китайский шок» — или, возможно, его стоит назвать первым китайским шоком, который был вызван резким увеличением импорта из Китая в конце 1990-х годов. Этот рост импорта привел к потере примерно 1-2 миллионов рабочих мест в обрабатывающей промышленности. Хотя эта цифра кажется значительной, для такой крупной и динамичной экономики, как американская, она не столь велика: в нормальных условиях около 2 миллионов работников теряют работу каждый месяц в результате естественных экономических процессов.

Однако, как продемонстрировали в своей работе Автор, Дорн и Хансон, эти потери рабочих мест не были равномерно распределены по всей Америке. Напротив, они сконцентрировались в относительно небольшом числе регионов, что оказало разрушительное воздействие на местные сообщества. Именно такая неравномерность сделала последствия «китайского шока» особенно болезненными для отдельных групп населения.

Мой любимый пример — это мебельная промышленность, где в 2000-х годах занятость сократилась примерно на 300 000 человек, или на 45 процентов, в основном из-за роста импорта из Китая. Для экономики с населением в 150 миллионов человек это может показаться незначительным. Однако мебельное производство было сосредоточено в предгорьях Северной Каролины. Например, в столичном районе Хикори-Ленуар-Моргантаун (Hickory-Lenoir-Morgantown) примерно каждый шестой житель работал в этой отрасли, а многие другие рабочие места косвенно зависели от неё. В результате китайский импорт нанес серьезный удар по этому региону, что ярко иллюстрирует, как глобальные экономические изменения могут иметь локальные катастрофические последствия.

Наивный экономист мог бы сказать, что если импорт увеличивает общий национальный доход (что обычно и происходит), то решение простое: пусть победители компенсируют проигравших, и все останутся в выигрыше. Однако с этим аргументом есть две серьёзные проблемы. Во-первых, на практике такая компенсация почти никогда не происходит — победители редко делятся своими выгодами. Во-вторых, деньги не могут компенсировать потерю сообщества в регионах, которые сильно пострадали от иностранной конкуренции. Экономические потери — это одно, но разрушение социальных связей и утрата идентичности — это совсем другое.

Более сложный аргумент заключается в том, что экономика всегда находится в процессе изменений, и импорт — лишь одна из многих сил, способных подорвать региональные отрасли. Например, изменение моды, а не глобализация, привело к упадку индустрии съемных воротничков и манжет в Трое, штат Нью-Йорк. Мы не можем остановить перемены, но важно понимать, что их источники могут быть разными, и не всегда виновата международная торговля.

Однако на практике массовая потеря рабочих мест в регионах, вызванная резким увеличением импорта, неизбежно провоцирует сильную политическую реакцию. В связи с этим мировое сообщество вряд ли согласится с попытками Китая экспортировать свои внутренние экономические проблемы, возникшие из-за провалов в политике. Трамп, скорее всего, введет против Китая жесткие тарифные барьеры, несмотря ни на какие обстоятельства. При этом огромный профицит торгового баланса Китая означает, что Европа, Великобритания и, вероятно, большинство других стран последуют его примеру.

Поддерживаю ли я действия Трампа? Нет. Введение тарифов в отношении Китая действительно кажется неизбежным, если Пекин не пересмотрит свою экономическую политику. Однако такие меры должны быть обоснованными, целевыми и отражать реальные проблемы, а не базироваться на упрощенном представлении о том, что дефицит торгового баланса автоматически означает поражение. Более того, даже с учетом всех аргументов, 60-процентные тарифы выглядят чрезмерными и неоправданными. Следует также учитывать, что профицит торгового баланса Китая — это глобальная проблема, требующая скоординированного подхода. Вместо того чтобы вводить тарифы против всех и тем самым отталкивать союзников, таких как Европа, Канада и Мексика, США стоило бы действовать совместно с ними. Это не только усилило бы их позиции, но и снизило бы риски негативных последствий. Не стоит забывать и о том, что в прошлый раз Трамп фактически уступил Китаю после того, как Пекин ввел ответные меры против американского сельскохозяйственного экспорта. Если бы США действовали в союзе с другими странами, вероятность такого исхода была бы значительно ниже. Солидарность с союзниками — это не просто дипломатический жест, а стратегическая необходимость, которая может укрепить позиции Америки на мировой арене.

Однако, хотя реакция на триллионный профицит Китая может и должна быть гораздо более продуманной, чем, как я опасаюсь, она окажется в реальности, сам этот профицит представляет собой плохую новость для Китая и серьезную проблему для остального мира. Он является явным признаком неспособности страны справиться с внутренними экономическими вызовами и, вопреки ожиданиям, не сможет обеспечить долгосрочного экономического развития.

Тэги: США, Экономика

Перевод статьи: China’s Very Bad, No Good Trillion-Dollar Trade Surplus

23.02.2025