Сначала исследователи разрезают мешки, стараясь не повредить содержимое, а затем занимаются переборкой, удаляя остатки пищи и мусор, попавшие в мешки во время хаотичной спешки по уничтожению улик.

Они работают над тем, чтобы собрать заново, клочок за клочком, около 40-55 млн. листов бумаги, которые были разорваны и помещены в мешки тайной полицией Восточной Германии в последние дни существования Германской Демократической Республики (German Democratic Republic).

Когда в 1989 и 1990 гг. демонстранты, выступавшие за демократию, штурмовали помещения тайной полиции, они заставали там сотрудников, которые вручную рвали документы. Министерство государственной безопасности, известное как Штази (Ministerium für Staatssicherheit, Stasi), отчаянно пыталось уничтожить записи, собранные им за четыре десятилетия шпионажа за собственными гражданами.


Большая часть материалов не подлежала восстановлению, их сжигали или измельчали на мелкие кусочки. Но некоторые мешки содержали частично сохранившиеся документы, предназначенные для последующего уничтожения. Активистам в Восточной Германии удалось помешать их уничтожению.

В течение 30 лет после этого так называемые «паззлеры» (puzzlers) вручную восстанавливали разорванные документы, кропотливо сортируя и сопоставляя фрагменты бумаги по цвету и почерку, а затем склеивали их и сдавали в архив. Большую часть этого времени они работали в специальном агентстве Штази, образованном в 1991 г., хотя в последнее время эти документы перешли в ведение Федерального архива Германии (German Federal Archives).

Историк Тимоти Гартон Эш (Timothy Garton Ash) охарактеризовал процесс как упражнение в «необыкновенном, но немного безумном перфекционизме» – на текущий момент уже восстановлено около 500 мешков, осталось восстановить 15 500.


Главный принцип архива – «помочь людям понять, как Штази вмешивалась в их жизнь», заявил Дагмар Ховестедт (Dagmar Hovestädt), руководитель отдела коммуникаций и исследований «Архива записей Штази» (Stasi Records Archive). С 1992 г. исследователи предоставляют бывшим гражданам Восточной Германии возможность ознакомиться с их личным досье – сложным процессом, в ходе которого часто выясняется, что члены семьи, друзья или соседи сообщали об их деятельности в Штази. Сейчас многие жертвы Штази находятся в довольно преклонном возрасте, и исследователи стремятся дать им возможность ознакомиться с восстановленными документами до того, как они умрут.

Студент Сиад Аккам (Siad Akkam), который участвует в проекте по работе с архивами Штази, говорит, что довольно очевидна двойственность при работе с такой чувствительной информацией: «Невооруженным глазом видно, что граждан гложут сильные сомнения – стоит ли мне это делать? Должен ли я знать правду?» Многие из тех, кто берет бланк запроса – дети или внуки жертв, которые пытюатся убедить своих родственников докопаться до истины.


В здании, где когда-то располагалась штаб-квартира Штази и офис Эриха Мильке (Erich Mielke), печально известного руководителя тайной полиции, работает группа из примерно восьми человек. Другие работают в региональных центрах Штази. По словам г-жи Ховестедт, есть особая справедливость в том, чтобы расследовать деятельность Штази в «историческом месте, где в течение 40 лет проводились репрессии – здесь располагался мозг организации». По её словам, в этом восточногерманском здании, оформленном в серых и коричневых тонах, «вы точно знаете, чью деятельность расследуете».

В мешках может находиться не только бумага, но и коллекционные марки, телефонный справочник для партийной конференции ГДР или учебные материалы Штази – от марксистско-ленинской литературы до инструкций по прослушиванию телефонных разговоров или чистке оружия.

Прежде чем приступить к работе над тем или иным мешком, сотрудники ищут определенные следы – например, имена, которым предшествуют буквы «IM», что означает inoffizieller Mitarbeiter, или «неофициальный сотрудник» – информаторов Штази. Всё, что имеет отношение к слежке Штази за гражданами, имеет приоритетное значение – мешки, содержащие преимущественно учебные материалы или бюрократические документы, считалась менее приоритетной задачей и возвращаются на дальнейшее хранение.

Зачастую мешки содержат несколько слоёв, похожих на геологические пласты, которые исследователи стараются сохранить. Когда выясняется, что содержимое имеет важное значение для историков или жертв, исследователи поэтапно извлекают обрывки, ища совпадения почерка или недостающий кусок документа.

Если обрывки слишком измельчены – исследователи виртуально восстанавливают их с помощью машины под названием ePuzzler, но объём файлов настолько велик, что ePuzzler не в состоянии существенно ускорить проект.

Группа исследователей раскладывает на столе обрывки, которые можно восстановить вручную, и с помощью архивной ленты собирает каждый документ. После проведения этой операции готовые документы попадают в архив Штази – никакой огласки не происходит, и никто из тех, кто упоминается в досье, не уведомляется – задача группы заключается в том, что выбор должен быть за жертвой, интересоваться информацией из досье или нет.

Данные об информаторах и сотрудниках Штази – совсем другая история: она не относится к категории личных дел, поэтому журналисты и исследователи могут запросить доступ к ней. В 1990-е годы раскрытие информации о том, что кто-то был информатором, разрушило столько карьер и браков, что немецкий журнал Der Spiegel, регулярно раскрывавший благодаря архивам имена известных людей, прозвал их «файлами ужасов».


В последние годы поток разоблачений замедлился, но их последствия по-прежнему могут изменить жизнь. «В некоторых случаях приходится переписывать жизнь заново», заявляет г-жа Ховестедт.

Петра Риманн (Petra Riemann) впервые узнала о двойной жизни своего отца из газетного репортажа –Лутц Риманн (Lutz Riemann) был восточногерманским актером, известным по роли полицейского на телевидении. Но, согласно документам, попавшим в распоряжение газеты Welt am Sonntag в 2013 г., он был информатором, который следил за семьей и друзьями. Г-жа Риманн знала, что он иногда работал с внешней разведкой Штази, но представляла его себе как своего рода Джеймса Бонда, заявила она в интервью, а не как человека, использующего уютную семейную атмосферу для сбора информации о близких.

«Он использовал нашу семью для завоевания доверия своих жертв», заявила Петра Риманн.

Тем не менее, множество вопросов остаются без ответа. Когда позже она узнала, у отца была вторая семья, о которой она не знала. Петра до сих пор не знает о том была ли вторая семья результатом отца интрижки или, как утверждал её отец – частью его работы в Штази. По её словам, она больше не общается с родителями.

Г-жа Риманн, которая вместе со своим мужем, журналистом Торстеном Сассе (Torsten Sasse), написала книгу о своём опыте и заявила о ценности знаний, полученных из файлов Штази. «В этих файлах вы можете найти ужасные вещи, которые будут с вами до конца жизни, но вопрос, конечно, в другом: сможете ли вы жить с ложью?», заявила Риманн.

С отцом Петры Риманн не удалось связаться для комментариев. Но в 2013 г. в интервью газете Welt am Sonntag он признался, что работал информатором и делал это по идейным соображениям.

До сих пор в восстановленных документах содержалась информация о таких диссидентах, как покойный писатель и политик Юрген Фукс (Jürgen Fuchs), которого Штази держала в тюрьме до его депортации на Запад. Другие реконструированные документы проливают свет на практику применения допинга в спорте в Восточной Германии и деятельность «Фракции Красной Армии» (Red Army Faction) – леворадикальной террористической группировки Западной Германии.

Архивист Рут Циммерманн (Ruth Zimmermann), работавшая над реконструкцией, заявила, что проект представляет собой упражнение в немецкой концепции Aufarbeitung, что означает преодоление несправедливости прошлого.


Однако в архиве Штази есть существенный пробел: в нем хранятся данные только об операциях внутри страны. Документы внешней разведки Штази были в основном уничтожены, поэтому информаторы, работавшие в Западной Германии, не подверглись осуждению. Такая асимметрия, по словам Гартона Эша, может привести к ощущению, что этот проект представляет собой своего рода «правосудие победителя» и Запада над Востоком.

«Это усиливает ощущение жертвы Восточной Германии, потому что люди, которых разоблачают как офицеров и информаторов Штази, были восточными немцами, и, конечно, в Западной Германии было довольно много агентов, которые, вероятно, всё еще наслаждаются уважаемой пенсией», заявил Гартон Эш.

Будучи британским журналистом, работавшим в Восточной Германии в 1980-х годах, Гартон Эш подозревался Штази в том, что он является сотрудником иностранной разведки. Они собирали сведения о нём у разных людей, как он описал в своей книге «Досье» (The File).

Одним из информаторов была пожилая восточногерманская женщина, с которой он подружился, случайно встретившись на выставке. Она шпионила за ним в обмен на то, что ей разрешили навестить сына, бежавшего на Запад. «Она была гораздо большей жертвой, чем я», заявил Эш.

«Мы, выросшие в Вашингтоне или Лондоне, должны хотя бы спросить себя, как бы я повел себя, если бы жил в диктаторском государстве? Мне хотелось бы думать, что я был бы героическим диссидентом, но, возможно, это и не так. Так что это вопрос, который мы все должны задавать себе, прежде чем легко осуждать людей, которые, как эта замечательная, милая старушка, сообщили об этом по самым веским человеческим причинам: она снова хотела увидеть своего сына», комментирует Эш.

При нынешних темпах, составляющих около 20 мешков в год, проект потребует ещё несколько столетий. И многие из документов, возможно, никогда не увидят свет. Исследователи отмечают, что даже некоторые люди, заполнившие бланки запросов, так и не ознакомились со своими файлами.

«Но это вполне соответствует принципам проекта: да, вы имеете право найти тех, кто вас предал, и дать им отпор. Но у вас также есть право оставаться в неведении», заявила Дагмар Ховестедт.

Перевод статьи Piecing Together the History of Stasi Spying

Тэги: Общество

31.08.2023